- Вообще-то неважно я себя тогда чувствовал! Потому что нажил комплексы... Я сначала как-то поверхностно отнесся к этому, и так мне было все легко и хорошо... Но потом мне стали делать замечания - это не так, там не то. Я зажался весь и быстро сник. В общем, чуть ли не катастрофа была. Я даже подумал, а надо ли мне дальше учиться или, может, пойти в документалисты.

 

 

- Наверное, да, особенно когда впервые сталкиваешься с трудностями... Мне же в училище все легко давалось - этюды, отрывки... Но первые мои шаги в профессии уже были не очень уверенными и даже стрессовыми.

 

 

- Ну не знаю. Зрителям виднее, а я благодарен своему отцу. Даже и сейчас чувствую, что он рядом. Я ощущал, что у нас семья - это благодаря папе, он был такой мощный монолит с доброй энергией. И ограждал нас с мамой от всех проблем.

 

 

 

 

 

- Не могу сказать, что совсем я отказывался от своего отца, но вот такого - а! я сын! во как! - не было. Наоборот, я всегда рвался из-под крыла и в армию поэтому ушел, сказав папе не приезжать ко мне - не хочу, чтобы знали... Конечно, папа приехал очень быстро - не выдержал разлуки. Бедный, он даже не умел водить автомобиль в зимних условиях. Только летом, а потом, как он говорил, ставил «на консервацию». И тем не менее папа приехал в Ковров, где я служил, в ноябре, по гололеду. Для части это было событие, офицеры его тут же потащили на охоту! Я понимаю, что из-за отца и ко мне было другое отношение - и стеснялся дико! Кстати, это папа научил меня вождению, когда мне было 13 - я вместе с ним снимался в «Гонщиках».

 

 

- Когда я поступал в Щукинское, папа помогал мне разбирать стихотворение «Жил да был крокодил». Он говорил: «Ну представь, что крокодил - это наш сосед. Он же конкретно по улице ходил, папиросы курил и развивал фантазию. И вот попал в беду человек, его обидели, Барбос укусил в нос. Вообще страшное что-то творится в нашем обществе!» Из маленького стихотворения он мог сделать эпос. И, конечно, я видел, как папа работал на сцене - все пьесы у него были исписаны. Каждое предложение он перерабатывал, свои мысли, ассоциации втискивал. И лепил из этого сора образ.

 

 

 

- Да, это на генетическом уровне. Мама замечает, что я становлюсь все больше похожим на папу, поворачиваюсь, крошки стряхиваю, как он. И пельмени люблю генетически, как папа, - на завтрак, обед и ужин. Вообще-то открою секрет. Я всегда папу называл Женей, а маму - Вандой. И это ничего не меняло в моем отношении к родителям, а им нравилось... Мне даже кто-то замечание cделал: что ты папу Женей называешь?

 

 

- Наверное, уже поднакопил жесткости, а вот сын характером больше похож на дедушку - он мягкий, добрый, и зовут его тоже Евгений. Хотя внешне они разные - у Женьки гордая чилийская кровь примешивается. У меня жена - чилийка. Сын сейчас в Стокгольме учится в театральном вузе, и мама там с ним живет. Алехандра - доктор, училась в Москве, и ей повезло - встретила такого парня, как я. Это была моя любовь с первого взгляда...

 

 

- Один раз я решил повзрослеть и переехал в коммунальную квартиру. Продержался три месяца и вернулся к родителям - как блудный сын. И пошел сразу к холодильнику. Зато я тогда научился варить манную кашу - без комочков!

 

 

- Чудесно, я там счастлив! Они у меня такие добрые девочки. Правда, Маша Семкина - то есть Оксана - собирается вернуться к своему олигарху, и я прямо в горе. Знаете, в роль как-то вживаешься. А мои «дочки» называют меня папочкой и помогают мне текст учить, работают ушами в две смены - когда роль проговариваешь, это экономит время.

 

 

- Я видел огромную славу отца и видел, что он как был скромным, таким и остался. Улыбался, когда его теребили, лесть не воспринимал, тусовки - это вообще смешно. Так что у меня хорошая наследственность. Только насчет славы своей я очень сильно сомневаюсь, это как-то несовместимо со мной. Езжу себе на съемки туда-обратно и пока на знаменах своего лица не вижу что-то.